Неточные совпадения
— Нет, не знаю, — ответил Самгин, чувствуя, что на висках его выступил пот, а
глаза сохнут. — Я даже не знал, что, собственно, она делает?
В технике? Пропагандистка? Она вела себя со мной очень конспиративно. Мы редко беседовали о
политике. Но она хорошо знала быт, а я весьма ценил это. Мне нужно для книги.
— О, дитя мое, я готов целовать ноги императора Александра, но зато королю прусскому, но зато австрийскому императору, о, этим вечная ненависть и… наконец… ты ничего не смыслишь
в политике!» — Он как бы вспомнил вдруг, с кем говорит, и замолк, но
глаза его еще долго метали искры.
Так Мыльников ничего и не сказал Кожину, движимый своей мужицкой
политикой, а о поручении Фени припомнил только по своем возвращении
в Балчуговский завод, то есть прямо
в кабак Ермошки. Здесь, пьяный, он разболтал все, что видел своими
глазами. Первым вступился, к общему удивлению, Ермошка. Он поднял настоящий скандал.
— И труда большого нет, ежели
политику как следует вести. Придет, например, начальство
в департамент — встань и поклонись; к докладу тебя потребует — явись; вопрос предложит — ответь, что нужно, а разговоров не затевай. Вышел из департамента — позабудь. Коли видишь, что начальник по улице встречу идет, — зайди
в кондитерскую или на другую сторону перебеги. Коли столкнешься с начальством
в жилом помещении — отвернись, скоси
глаза…
Сей высшей
политики исполненный петербургский шпис и Вольтеру нашему отрекомендовал себя демократом, за что Туганов на бале
в дворянском собрании
в глаза при всех его и похвалил, добавив, что это направление самое прекрасное и особенно
в настоящее время идущее кстати, так как у нас уездах
в трех изрядный голод и для любви к народу открыта широкая деятельность.
Лебедев. У Франции
политика ясная и определенная… Французы знают, чего хотят. Им нужно лущить колбасников и больше ничего, а у Германии, брат, совсем не та музыка. У Германии кроме Франции еще много сучков
в глазу…
Встретив такие сухие и насмешливые ответы, граф счел за лучшее плюнуть на все, — пусть себе делают, как хотят, — и удрал из дому; но, имея синяк под
глазом, показаться
в каком-нибудь порядочном месте он стыдился и прошел
в грязную и табачищем провонялую пивную, стал там пить пиво и толковать с немецкими подмастерьями о
политике.
Внешняя
Политика, внутреннее правление, трудное и на многие предметы обращенное правосудие, занимая всю душу, истощают ее деятельность, которая, укрываясь
в частях своих от
глаз Историка, не менее нужна и спасительна для государств и которая, подобно тонким, едва заметным нитям ручейка, мало-помалу образующим светлую реку, обращает на себя внимание наблюдателя только чрез большое пространство времени, представляя картину народного счастия, удовольствия и порядка [Я не могу говорить здесь о всех Указах Екатерины: например, о межевании, о фабриках, о таможнях, о рудокопнях, о почте, о сборе податей, о банках и проч.
Но я, чтобы заставить ее образумиться и удержаться от употребления, даже
в глаза, «ты», я, из
политики, всегда называл ее деликатно: «вы».
— Па-анимаем, — произнес сапожник, который сидел за столом и пожирал Прошку горящими
глазами. Алексеич налил третью рюмку и молча, но необыкновенно укоризненно подал ее Прохору. Он был тонкий
политик. Пытая Прошку, он
в то же время подносил ему.
В этом символически Выселки как бы предлагали Прошке на выбор: гнев или милость. Прошка, весь красный, выпил водку и опустился на лавку, подавленный отношением выселковского «мира».
— Да-с, — продолжал секретарь. — Покуривши, подбирайте полы халата и айда к постельке! Этак ложитесь на спинку, животиком вверх, и берите газетку
в руки. Когда
глаза слипаются и во всем теле дремота стоит, приятно читать про
политику: там, глядишь, Австрия сплоховала, там Франция кому-нибудь не потрафила, там папа римский наперекор пошел — читаешь, оно и приятно.
Волынской вышел от молдаванской княжны
в каком-то чаду сердечном, видел только по дороге своей два
глаза, блестящие, как отточенный гранат, как две черные вишни; видел розовые губки — о! для них хотел бы он превратиться
в пчелу, чтобы впиться
в них, — видел только их, отвечал невпопад своему переводчику или вовсе не отвечал, грезил, мечтал, забывал
политику, двор, Бирона, друзей, жену…
Но все эти меры стушевывались
в глазах народа антирусской внутренней и внешней
политикой нового государя. Для пополнения казны портили монету и завели банки, бумагами которого платили расходы «как наличными деньгами», что смутило народ по новизне дела. Деньги же требовались особенно на внешнюю
политику, противную интересам России.